Генплан
Все глобальные проблемы развития Ташкента связаны с Генеральным планом, точнее, с его отсутствием. Последний Генплан города разрабатывали в 1970-х годах еще во времена СССР. Документ был рассчитан примерно на 20 лет. А нового Генплана у Ташкента с тех пор не было. То есть все эти 30 с лишним лет мы фактически отстраиваем город вслепую, нарушая огромное количество градостроительных норм. Сегодня автомобильный хаос на дорогах, перегруженный общественный транспорт, переполненные школы и детсады, захваченные футбольные поля и детские площадки под новостройки, зеленые дворы, залитые бетоном под парковки, все это – следствие того, что у города нет стратегии развития.
«Почему все так хреново? Потому что архитекторов как специалистов отодвинули на второй план, затерли, мягко говоря, – говорит архитектор Александр Куранов. – Потому что архитекторы беспокоятся о нормах, о жителях, они не хотят делать городу плохо.
У нас есть своя клятва Гиппократа, так называемая Афинская Хартия. Она была принята в мировом масштабе в 1930-х годах, и мы по сей день следуем ее заповеди: «Не навреди». Мы все время мешали чиновникам, говорили им: «Здесь нельзя строить, там тоже нельзя, здесь так не положено, тут нужны разрывы, здесь сквер, тут детская площадка». Чтобы строить, нарушая строительные нормы и правила, власти ликвидировали в 1993 году Госстрой Узбекистана, который занимался архитектурным надзором, градостроительной политикой в городе и республике. Упразднили и градостроительный совет, состоящий из суперспециалистов: архитекторов, конструкторов, сейсмологов, экологов, представителей пожарной и дорожной служб, департамента по делам инвалидов, сегодня всего этого нет.
Они переделали Госстрой на свой лад и назвали его Министерством строительства. Сейчас «рулит» Минстрой. Условно говоря, в больнице не хирурги делают операцию, а санитары. Теперь Минстрой не рассматривает наши нормы и строительные правила.
Допустим, две девятиэтажки стоят друг напротив друга, между ними должно быть расстояние 40 метров. А они сейчас строят между ними новые дома и подключают их к старым коммуникациям. Идет грубейшее нарушение. Последствия мы увидели этой зимой, когда полетела вся инфраструктура».
А полетела она из-за халатности ведомств, которые бездумно выдавали разрешения на строительство зданий там, где вообще нельзя было строить. В Генплане есть правила этажности дома. Когда застройщик выигрывает тендер, он понимает, сколько этажей ему разрешено возвести. У него есть техзадание. То есть он не может воткнуть 24-этажную башню в центре Ташкента, если по Генплану разрешено строить только 5 этажей. Но беда в том, что Генплана города нет, и поэтому застройщики творят все, что хотят. Строят огромные высотки, подключая их к советским изношенным коммуникациям, которым по 50–60 лет, до предела нагружая инфраструктуру района. Во всех цивилизованных странах вначале создают инфраструктуру (школы, больницы, детсады, транспорт), прокладывают новые инженерные сети, а потом уже строят дома. У нас же все наоборот.
«Строители, инвесторы, девелоперы – их вообще школы, поликлиники и детские сады не интересуют, – говорит архитектор Александр Куранов. – Их интересуют квадратные метры, которые надо продать и получить за них деньги. Вот и все».
UzNews.uz
Транспортный коллапс
Так сложилось, что пешеходы в Ташкенте – это люди второго сорта, лузеры, которые не накопили себе на авто и вынуждены передвигаться по городу пешком, на автобусах или метро.
«Ташкент сейчас, к сожалению, перестраивается под автомобили, – говорит Темур Ахмедов, основатель ННО «Совет по экологическому строительству Узбекистана» в интервью Dunyo Boylab. – В мире это уже давно пройденный этап. Мы как минимум на четверть века отстаем от градостроительной мысли. Город нужно строить не для автомобилей, а для людей. А автомобиль просто инструмент – одно из средств передвижения».
В какой-то момент мы снова все прозевали и не заметили, как отдали власть машинам. Автомобили просочились во все дворы города, мы пожертвовали детскими площадками ради парковок, мы постоянно расширяем дороги, а поток машин меньше не становится. Город в час пик замирает в пробках.
Вся кровеносная система Ташкента забита огромными тромбами. А общественный транспорт, который мог бы решить вопрос, наоборот загоняют в угол. И это большая ошибка.
«Сейчас наилучший способ передвигаться по городу – личный транспорт, – говорит урбанист Искандар Солиев. – Люди покупают автомобили, потому что общественный транспорт в плачевном состоянии. Политика такова, что людей провоцируют ездить именно на личном авто. Расширение дорог в центре города вообще не решает проблему с пробками. Хоть 100 полос сделайте, они все равно будут забиты машинами. Такая дорога всегда заканчивается перекрестком, где она сужается до двух-трех полос, напоминая горлышко бутылки. И получается одна огромная глухая пробка, которая забивает все улицы в округе. От пробок нет никакого решения. В Китае строят огромные эстакады и развязки, но это не помогает.
Самое правильное – развивать общественный транспорт. Для того, чтобы он стал мобильным и комфортным, нужно убрать из центра города легковые автомобили, которые стоят повсюду на тротуарах и во дворах. Если мы сделаем центр Ташкента платным для автомобилей, то многие будут вынуждены оставлять машины на бесплатных парковках за пределами центра и выберут общественный транспорт.
В Европе борются с автомобилями именно так. Сейчас там убирают платные парковки из центра города, совсем запрещая автомобилям туда въезжать. А парковки отдают под террасы. На общественном транспорте вы легко можете добраться до своей цели. И это стоит гораздо дешевле».
Еще одна причина транспортного хаоса в Ташкенте – низкое и неравномерное качество образования в школах и детсадах. Да-да. Образование напрямую может влиять на транспортный хаос в городе. Если в вашем микрорайоне образование в местной школе или детском саду низкого качества, то вы будете вынуждены возить своих детей на машине туда, где оно лучше, – чаще всего в центр Ташкента. Представляете, что происходит с городом, когда почти миллион школьников и дошколят каждый день одновременно выезжают в центр с родителями на машинах?
«Школ в Ташкенте не хватает, поликлиник не хватает, спортивных площадок при школах не хватает, – говорит архитектор Александр Куранов. – Потому что мы перестали придерживаться градостроительных норм. При увеличении количества жителей необходимо создавать дополнительные учебные места в школах и детских садах.
Я свою внучку каждое утро везу в общеобразовательную школу, забираю ее в 12:00 и везу в музыкальную школу, оттуда на курсы английского языка, вечером отвожу на волейбол.
Зачастую я спрашиваю людей: «Почему вы везете ребенка учиться в центр города?» Они отвечают все одинаково: «Там хорошая школа, там хорошие преподаватели». Значит, надо строить хорошие школы с хорошими преподавателями. Значит, надо уровнять зарплаты всех преподавателей во всех районах, чтобы хорошие педагоги смогли работать в любой школе, не только в президентских или частных. Ребенок тогда сам начнет ходить на занятия, не будет пересекать эти опасные дороги, путепроводы. Но школы должны быть качественными, как частные. Ребенок весь день должен быть занят, чтобы его никуда не возили по всему городу по пять раз, это снизит грандиозное количество автомобилей на дорогах».
UzNews.uz
Tashkent City
Идею создания города будущего в Ташкенте подхватили многие. Мы хотели построить один из символов Нового Узбекистана – огромный современный небоскреб, который олицетворял бы новый образ жизни столицы. Но, по словам архитекторов и историков, строить небоскреб в исторической части города – было большой ошибкой.
«Мое мнение – нельзя было этого делать. И если строить Tashkent City, то на окраине города, – говорит журналист и краевед Борис Голендер. Что-то я в Лондоне небоскребов около Тауэра не вижу. В Париже около Собора Парижской Богоматери тоже небоскребов я не вижу. И в Риме у фонтана Треви небоскребов нет.
Это были старинные центральные ташкентские махалли. Их надо было просто реконструировать под туризм, чтобы они имели вид старины, и, может быть, даже были нежилыми, музейными. Это же центр города, образующий силуэт в память о людях. Все должны сохранять историю. Но одно ломать ради того, чтобы построить другое, причем худшее, совершенно бессмысленно».
Есть другая точка зрения на этот счет. На том месте, где сейчас находится Tashkent City,при Союзе планировали создать грандиозный Центральный парк Ташкента без аттракционов, наподобие знаменитого Центрального парка в Нью-Йорке или Булонского леса в Париже.
«Там планировали создать грандиозный массив зелени, который позволил бы всей округе свободно вздохнуть, – говорит архитектор Александр Куранов. – И это была бы не только зеленая полоса, но и большое количество арыков, бассейнов и водоемов. Архитекторы никогда не претендовали на этот участок».
В сентябре этого года в Tashkent City планируется открытие крупнейшего торгового центра Узбекистана – Tashkent City Mall. Только в периметре делового центра будут жить и работать более 37 тысяч человек, а общая ежедневная проходимость оценивается в 100 тысяч.Строительство крупных ТЦ в центре города – это большая проблема. Из-за огромных парковок в округе менее эффективно используется городская земля. После строительства Tashkent City Mall весь район может кардинально поменяться.
«Строительство Tashkent City Mall – большая ошибка, – утверждает урбанист Искандар Солиев. – Скоро его запустят, и подземный паркинг, который там сделали, не сможет нормально обслуживать всех гостей торгового центра. Образуется грандиозный тромб. В центре города такого огромного торгового центра быть не должно, с точки зрения урбанистики – это неправильно.
Потому что ТЦ – огромный магнит, который будет притягивать кучу людей на личном авто. Вы можете посмотреть, что происходит в Magic City, там постоянно какие-то пробки. Людей провоцируют приезжать туда на личном авто, но парковочных мест всем не хватает».
Современные человейники
В то время как весь цивилизованный мир отказывается от огромных спальных микрорайонов, мы повторяем ошибку Москвы, все новые районы которой выглядят как термитники. Их отличительная черта: огромные дома с ячейками, отсутствие дворов, вымирание территории в дневное время из-за отсутствия магазинов, кафе, ресторанов и офисов на первых этажах.
«Янги Хаёт – это ошибка, чисто советское копирование, – говорит урбанист Искандар Солиев. – Спальные микрорайоны не образуют улиц, там нет личного пространства, нет дворов, нарушены социальные связи. Повсюду только асфальт и парковки. Возможно, в будущем этот район превратится в гетто, там огромное население, а зеленых зон, где люди могли бы проводить время, нет. Вокруг везде жара и больше ничего. Инфраструктура нормально не развивается».
Со временем, когда у людей изменится представление о комфортном жилье, образованная и обеспеченная часть населения начнет массово продавать квартиры в этих муравейниках.
Останутся только те, у кого возможности переехать нет. Из-за оттока людей цены на недвижимость упадут, а оставшаяся молодежь начнет деградировать, вырастет криминал.
«Связь поколений среди азиатского населения утрачивается со страшной силой, – говорит краевед Борис Голендер. – Потому что махаллинская жизнь в Ташкенте практически прекратилась. А то, что организовано в многоэтажках, это уже не совсем то. И этим объясняется ужесточение жизни и ухудшение национального узбекского характера. Сегодня все очень сильно сетуют, что узбекская молодежь отбилась от рук. Почему? Потому что они не живут в махаллях. Махалля зарождалась столетиями. Она создавала национальный узбекский характер, который нам очень дорог. Махалли были связаны и родственными узами, и происхождением, и профессией. Все эти связи теряются, а новые не возникают. Это плохо».
Инженерные сети
Ташкент сегодня напоминает бомбу замедленного действия. Из-за беспорядочного и спешного строительства многоэтажек инженерные сети города работают на пределе, особенно коммуникации. Потому что застройщики зачастую подключают свои дома именно к старым советским коммуникациям, новых они не проводят – дорого.
«В 1970-1980 годах я в качестве эксперта принимал участие в разработке Генплана Ташкента, – говорит градостроитель Мурадхан Усманов. – Мы заложили тогда инженерные коммуникации в размере 130–140 процентов. Вот эти 30–40 процентов и играют свою помощь в тех процессах жизнедеятельности, которые мы сейчас имеем. Ведь не секрет, что новых инженерных коммуникаций при возведении новых объектов практически нет».
Нашим коммуникациям уже 50-60 лет. Из-за того, что город находится в состоянии хаоса, инфраструктура развивается неправильно. В старые инженерные сети встраивают новые, этажность новостроек сильно превышают: вместо 4–5-этажных домов строят высотки. Этажность выросла, население выросло, сильно растет нагрузка на инженерные сети: трубы начинают лопаться, подстанции постоянно вырубаются – это и есть следствие неправильного развития города.
«Ташкент тяжело болен. Я не скажу, что это агония или предсмертные судороги, но город достаточно серьезно болен, – говорит архитектор Александр Куранов. – Особенно энергетическая часть: водопровод, канализация, электросети. Сейчас будут часто происходить аварии, летом будут гореть электроподстанции и кабели – все же кондиционеры включают. Все будет прискорбно.
С водой будет очень плохо. Потребление воды очень большое. С прогнозируемым потеплением Чарвак и Чимган уже не дадут столько воды в русло Чирчика. Поэтому надо резервировать воду, надо пускать ее в обратку, в Европе собирают эту воду, не выливают в канализацию, пускают на фонтаны, на полив газонов, мытье машин. Сейчас 90 процентов хорошей воды уходит в канализацию».
«Новый Ташкент»
Не успели мы решить проблемы старого Ташкента, а у нас уже собираются строить «Новый Ташкент». Согласно проекту Генплана, город хотят возвести между реками Чирчик и Карасу до 2045 года. Площадь города – 20 тысяч гектаров, рассчитан он будет на 500 тысяч человек.
««Новый Ташкент» с точки зрения экологии и экономики – проект ужасный, – говорит урбанист Искандар Солиев. – У нас нет нужды расширять город, тем более захватывать такую зеленую зону, которая выполняет функцию легких Ташкента. У нас множество земель, которые после 1990-х развивались как новые махалли, можно освоить их. Места в Ташкенте хватит, территория большая.
Париж в три раза меньше Ташкента, но по численности населения мы идем почти одинаково – около 3 млн человек. Было бы логичнее за эти деньги развить инфраструктуру нынешнего Ташкента».
Есть международные «зеленые» стандарты, такие как LEED и BREEAM. По ним построено сотни тысяч зданий по всему миру, миллионы квадратных метров. И эти стандарты запрещают строить жилье на сельскохозяйственной земле, потому что она необходима для продовольственной безопасности города. А земля под «Новый Ташкент» таковой и является. Вокруг каждого города исторически всегда был продовольственный пояс, где выращивали овощи и фрукты, которыми кормили город. Если Ташкент сейчас будет расти вширь, то мы отнимем у города продовольственные земли. Значит, еда будет приходить откуда-то издалека. Значит, она будет расти в стоимости, потому что нужно выстраивать логистическую цепочку: грузовики, склады, холодильники. Сейчас в получасе езды от города фермеры выращивают фрукты и овощи, которые сразу попадают к нам на базары, грубо говоря, с грядки на стол.
«Основная проблема этого проекта – первоначально неграмотно сделанные расчеты, – говорит архитектор Александр Куранов. – Самая главная вещь – расчет населения. Население зависит от градостроительных факторов. Если там не будет производств, значит, это население куда-то начнет перемещаться в поисках работы, не считая пенсионеров и школьников. Где эти 500 тысяч человек будут работать? В старом Ташкенте? Даже если администрация заработает в «Новом Ташкенте», большое количество сотрудников будут ехать туда через весь город, возникнут большие пробки. Будет развиваться автомобилизация, а не общественный транспорт. Город станет автомобилезависимым. Это уже происходит. Значит, это опять вырванные годы».
И, спрашивается, зачем нам строить «Новый Ташкент», когда у нас загибается старый. Вместо того, чтобы обновить все коммуникации в городе, создать современную инфраструктуру, построить сотни новых школ и детских садов, озеленить столицу, восстановить общественный транспорт, мы собираемся вбухать миллиарды долларов в неизвестность. Именно в неизвестность. Иначе этот проект не назовешь.
